Взято здесь, но поскольку формат pdf не очень удобен для чтения, привожу текст.
Глава холдинга «Росэлектроника» Андрей Зверев рассказал CNews о том, что ждет российскую промышленность в условиях ограничения поставок импортных электронных компонентов и какие действия предпринимает его компания.
Одна из актуальных тем в ИТ-сфере сегодня — изменение международного положения и возникшая в связи с этим необходимость замещения импорта элементной базы. Как вы оцениваете готовность отрасли на сегодняшний день?
АНДРЕЙ ЗВЕРЕВ: Импортозамещение — очень важная тема для государства. Но в области бытовой электроники нет смысла этим заниматься. Существует Юго-Восточная Азия, которая качественно и дешево выпускает электронные компоненты для всего мира.
Другой вопрос — это электронные компоненты профессионального и специального назначения. Там нужны не сотни миллионов штук, а десятки и сотни тысяч различных чипов и прочих элементов, и могу сказать, что все это мы прекрасно можем производить здесь.
Но есть проблема: очень многие изготовители конечной продукции и гражданские, и военные — идут по пути наименьшего сопротивления. Вместо ожидания, когда российская промышленность что-то разработает и выпустит, они берут то, что есть на рынке.
Сейчас каждый разработчик конечных изделий утверждает внутри любого образца набор импортных элементов. Мы можем произвести отечественные аналоги импортных элементов, но только разработчики нам говорят, что им нужна серия в 20 штук, а это же не разговор!
Чтобы начать говорить о серьезном замещении импорта, нужно провести унификацию элементной базы, нужна очень серьезная координация разработчиков аппаратуры и тех, кто поставляет для нее электронно-компонентную базу.
Если будет составлена библиотека элементов, которую может использовать любой разработчик любого вида аппаратуры (для связи, навигации, наведения, управления огнем, для профессиональной электроники специального назначения), тогда отечественный производитель элементной базы будет спокойно производить серию — конечно, не сотни миллионов штук, но хотя бы десятки или сотни тысяч.
Сейчас унификацией очень активно занимается Военно-промышленная комиссия под руководством вице-премьера Дмитрия Рогозина.
Требуется принять жесткое решение о том, что, например, с 1 января такого-то года наступает запрет на импорт компонентов и для специальной, и для профессиональной техники. До этого срока должна пройти унификация, промышленность должна подготовиться, но после этого — все. Никаких специальных разрешений, исключений
на применение импортной электронной компонентной базы не будет ни для кого.
Мы работаем, выполняем НИОКР, разрабатываем то, что нужно заказчику. А заказчик это не применяет, потому что, пока мы разрабатывали, он уже начал применять аналогичное импортное изделие. Эта история повторяется из года в год.
— И сейчас вы ждете принципиальных законодательных решений?
— Да, нормативных и законодательных решений. Я считаю, что государство должно занять очень жесткую позицию не в плане проведения совещаний, на которых всем грозят пальчиком и говорят: «вот вы давайте тут сейчас соберитесь и быстренько унифицируйтесь». Должно быть принято решение о запрете импорта.
Я хотел бы, чтобы появилась дорожная карта с планом мероприятий, и в конце этой дорожной карты, в тот день, когда она заканчивается, наступал бы тотальный запрет на использование импортных компонентов в аппаратуре специального назначения. И тогда всем нам будет счастье. Я не смеюсь, это действительно будет очень серьезный толчок нашей промышленности.
— Если представить, что эта нормативная база принята, то что из импорта могла бы заместить «Росэлектроника»?
— Например, в космической отрасли мы можем заместить практически все, кроме, пожалуй, вычислителей, процессоров.
— Таким образом, если США прекратят поставлять нам компоненты для спутников, вы можете заменить американские компоненты на наши?
— Не только американские, но и европейские — вообще любые. Мы можем делать элементную базу для наших спутников любого назначения — это раз. Мы в значительной степени, процентов на 70, сможем заменить электронные компоненты в аппаратуре связи, то есть в телекоме как гражданском, так и военном — это два.
В основном наши операторы связи, как и весь остальной мир, используют импортное оборудование «большой тройки»: Huawei, Cisco, Alcatel. Но в сфере оборудования специального военного назначения, закрытой связи ситуация не такая замечательная для иностранных производителей.
Там импортная аппаратура практически не используется, но внутри аппаратуры, cделанной российской промышленностью, импортные компоненты сейчас составляют большую часть. И вот эту ситуацию мы можем изменить в течение 5–6 лет. При унификации и при жесткой политике к 2020 году 70% элементной базы внутри аппаратуры будет нашей.
— Это касается как специальной, так и гражданской техники?
— Да. Я могу сказать, что мы, например, уже сами разработали и сейчас проводим испытание телеком-оборудования для корпоративного потребителя, которое ни в чем не уступает, а во многом даже превосходит то, что делают на Западе.
Мы применяем комплексный подход. Что нужно корпорации или большому предприятию? Они должны иметь хорошую связь, хорошие возможности передачи данных, плюс охрану по периметру и контроль того, что называется киберпространством. И вот это все мы соединили в одном флаконе, сделали профессиональное решение.
Этим занимается одно из наших дочерних предприятий — РКСС (Российская корпорация средств связи).
— А сколько денег принесет это импортозамещение электроники для космоса и телекома?
— Российский рынок специальной и профессиональной электроники для телекома и космоса — это миллиарды долларов. Не скажу, что десятки, но миллиарды долларов.
— В стратегии «Росэлектроники» написано о планах по выручке 140 млрд рублей к 2020 году, то есть объем рынка — примерно 2–3 млрд долларов?
— Да, это верная оценка.
— А кто у вас занимается программной частью разработок?
— «РКСС — Программные системы». Там от начала до конца — за исключением элементной базы — все отечественное, вся системотехника.
— Что за люди работают в этой компании? Гражданские разработчики или военные?
— Никаких военных, там абсолютно гражданские люди, притом все молодые. Есть даже реэмигранты, как я их называю: граждане, которые уехали, например, в Израиль, поработали там, а сейчас им показалось, что здесь у нас работать веселее. У нас налог 13%, а не 40% и не 50%.
— А если говорить о вашей продукции не в специальной и не в военной отраслях?
— Мы производим медицинское СВЧ-оборудование, устройства, излучающие с частотой более 1 ГГц. С их помощью можно эффективно обеззараживать поверхности, большие объемы продуктов питания, убивать всех насекомых, вредителей. Например, разработали очень серьезный СВЧ-излучатель, который позволяет обеззараживать большой объем зерна на элеваторе и увеличивать срок хранения в разы.
Другая наша разработка с использованием СВЧ — это узел учета нефти и газа на месторождениях. Вот там тяжело идет, потому что она замеряет примерно в 3–4 раза лучше существующего отраслевого стандарта. Вы понимаете, да? В торговле есть норма усушки и утряски, и честный торговец не ворует — он лучше хранит продукты, вычитает
норматив усушки, и у него очень много остается. Примерно в эту тонкую сферу мы и «вторгаемся».
Всегда есть неучтенная нефть и неучтенный газ. Вот мы эти проценты снижаем в 3 раза, потому что лучше замеряем. И выясняется, что это не всегда нужно потребителю.
Мы сейчас выпускаем вакуумные выключатели для электрических подстанций, замену нынешним элегазовым. Они экологичнее и работают дольше, и их практически не надо обслуживать.
Далее — такие вещи, как безопасный город, безопасный регион, системы безопасности для различных объектов. Это тепловизионные и обычные камеры, сейсмодатчики, датчики движения и объема. Наш комплекс позволяет полностью закрыть периметр любого предприятия.
Далее — пункты неразрушающего контроля груза для таможенных постов. Сейчас на Дальнем Востоке проходят их испытания. Мы ожидаем, что по госпрограмме внедрим этот комплекс на десятках таможенных постов.
— Недавно вы заявляли, что планируете приобрести контроль в белорусском предприятии «Интеграл». Зачем оно вам понадобилось?
— Ну, вы знаете, мы же называемся «Российская электроника», а кремниевое направление у нас очень слабо представлено. А белорусский «Интеграл» не только производит микросхемы по топологии 250–350 нанометров, но еще и делает очень хороший серьезный дизайн микросхем. Он находится в стороне от нас, хотя основной потребитель
его продукции — Россия.
— Вы его покупаете ради дизайна?
— И ради дизайна, и ради производства электроники. То, что производит «Интеграл», будет востребовано, по нашим прикидкам, и в России, и в мире еще лет 15. У них широкая география поставок: Россия, Китай, Малайзия. Производят они в основном для военных нужд, и когда это будет производиться на своем предприятии, а не на чужом для российского рынка, это снимет очень многие барьеры.
— Если Александр Григорьевич не будет сильно возражать…
— Ну, пока не возражал вроде бы, но впереди еще будет тяжелый процесс переговоров.
— Сейчас «Интеграл» является госпредприятием? Не захочет ли Белоруссия оставить за собой контроль в нем?
— Сейчас «Интеграл» — ОАО с государственным участием, но мы не будем обязаны оставлять им 51%. Скажу больше, нас эта схема изначально не устраивала, мы всегда говорили том, что 51% должен быть у нас.
— Сколько стоит 51% «Интеграла»?
— Я не готов сказать. Сейчас проходит оценка, которая будет согласовываться сторонами. Ее должны завершить к концу июня. Мы находимся в фазе активных переговоров, и я надеюсь, что до конца года мы вопрос с «Интегралом» так или иначе закроем.
— Какие у вас планы относительно «Ангстрема»?
— Есть «большой» «Ангстрем», где «Российской электронике» принадлежат 30%, а есть «Ангстрем-Т». И «Ангстрем-Т», возобновив год назад кредитную линию со стороны ВЭБ, говорит, что к концу 2014 — середине 2015 года запустит замечательное производство. По-моему, 10 или 15 тыс. 300-миллиметровых пластин в месяц по технологиям 130 и 90
нанометров. И, как в свое время обещали, это будет великолепная фабрика-бутик, которая 85% своей продукции планирует продавать в других странах, а 15% в России.
— Невольно вспоминается, что запуск производства «уже на следующий год» они обещают регулярно года с 2007-го.
— «Ангстрем-Т» к нам обращался, и мы им задавали вопросы. Нас интересовали не только их технические возможности, но и сколько это будет стоить, какова будет для нас себестоимость того, что они производят. Ответа мы не получаем в течение
уже достаточно длительного времени. Все ждем, может, ответят. Но у нас нет никакой болезненной реакции на них. Если товарищи запустятся и будут производить что-то приемлемое по качеству и цене, мы с радостью у них будем покупать.
— А зачем вам доля в «большом» «Ангстреме»?
— Она у нас существует исторически. Когда я пришел в этот холдинг, она уже была. Она нас, скажем так, не греет, потому что за все эти годы мы ни копейки дивидендов с «большого» «Ангстрема» не получили, но она есть.
Расширять мы ее не хотим, потому что если расширять, то до 51%. А в условиях, когда предприятие полностью закредитовано несколько раз, брать на себя ответственность не хочется. Если будут желающие купить нашу долю по хорошей цене, мы проведем предметные переговоры.
— Согласно стратегии, вы хотите из 123 своих предприятий оставить только 70. Кто
попадет «под нож»?
— Мы просто объединяем предприятия. Яркий пример — это Саратов. Там у нас пять
предприятий — «Алмаз», «Инжект», «Контакт», ЦНИИИА и «Волга». «Инжект», который работал на Росатом и на арендованных площадях, мы продали тем, на кого он работает. Все остальные предприятия объединили в одно — «Саратов-электроника». То есть физически никого не «зарезали», а просто минимизировали все непроизводственные затраты и оптимизировали площади. Этот процесс делается в соответствии со стратегией нашей материнской компании — госкорпорации «Ростех». Вошедшие в состав корпорации предприятия зачастую были разрознены, присутствовало дублирование, огромное количество непрофилей в составе предприятий.
Важной вехой стратегии стало объединение их в производственные цепочки, снижение
дублирования, создание управляющих компаний и понятной стратегии развития для пред-
приятий.
А в нашей стратегии мы очень осторожно написали, что останется 70 предприятий. Я думаю, что их останется даже меньше, чем 70. Вы понимаете, несерьезно, когда предприятие, которое выпускает продукции на 200 млн, имеет директора и восемь замов.
— Значит, головы на самом деле полетят директорские?
— Да, директорские, замдиректорские, главбуховские, замглавбуховские — то есть управленческого персонала. Инженерный персонал мы, наоборот, расширяем и обучаем.
У нас общий списочный состав 37,2 тыс. человек, и, как мы планируем, к 2020 году у нас останется 35 тыс. Причем управленческие кадры мы сократим примерно на 40%, притом что их у нас 20% от всего персонала.
— У нас есть еще одна очень модная тема — про санкции. Вы их уже ощутили на себе?
— Нет.
Объясню, чтобы было понятно всем. Санкции в отношении поставок в Россию высокотехнологичного оборудования и для электронной промышленности со стороны США существовали всегда. Гласные, негласные, всякие — сколько я себя помню, столько они существуют.
И даже то, что США разрешали поставлять в Китай, в нашу страну никогда не поставлялось. Собственно, именно поэтому у нас запускают только 90 нанометров, а в Китае есть уже 45, и скоро будут запускать 24.
Наши так называемые западные партнеры в хайтек-области никогда партнерами по настоящему-то и не были. Но существуют аналоги, альтернативы, замены. Оборудование выпускается не только американскими или немецкими компаниями, но и китайскими, тайваньскими, южнокорейскими.
Они не хуже и более привлекательны по цене. Ездить просто дальше, а так все нормально,
не вижу причин для большого беспокойства.
— Были у вас уже поводы обращаться в Корею или на Тайвань?
— Мы работали, работаем и будем работать и с Востоком, и с Западом. Пока в нашей отрасли мы проблем не ощутили.
— Но корректно ли сказать, что ваша элементная база производится с использованием иностранного оборудования, как американских, так и азиатских производителей?
— Корректно. У нас доля импорта — больше половины оборота электронной промышленности. Тут никакого секрета нет. Допустим, вы купили какой-то станок, и после этого покупка этих станков попала под санкции. Но этот станок у вас же уже никто не отберет. Работать вы на нем уже умеете, запчасти для него всегда найдете на мировом рынке. Мировой рынок большой, запчасти под санкции попасть не могут по определению.
— А системных интеграторов как раз сейчас очень беспокоят вопросы поддержки.
— Это совершенно другой вопрос. Мы, в принципе, можем обойтись и без техподдержки.
